Военачальник, крупнейший в новой истории военный теоретик, публицист и педагог, военный географ и востоковед, действительный член Русского географического общества, Герой Труда - это все о нем, об Андрее Евгеньевиче Снесареве.
В нашей истории много белых пятен. Но такого невообразимого количества, как «на закате застоя» вряд ли когда наблюдалось. Предполагал я это и раньше, но особо отчетливо понял, когда ровно 25 лет назад получил журналистское задание от редакции военной газеты, где тогда работал, написать о Снесареве. «Хитромудрый Улисс» - член Политбюро А. Яковлев готовил Горбачёва к тому, чтобы уносить ноги из Афганистана. А Снесарев как раз и утверждал, что ни одному завоевателю в мире никогда не суждено покорить эту горную страну. Инструктировал меня генерал КГБ и личный друг Андропова Вячеслав Ервандович Кеворков: «Учтите: материалов об этом царском генерале крайне мало. Но вот вам телефон его дочери. Может быть, она что-то сберегла из отцовского наследия. Если да, то постарайтесь отнестись к нему критически…».
В энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция и СССР» я нашёл о нем: «...Сов. военачальник. Из семьи священника. Окончил Московский университет и Академию Генштаба. Участник 1-й мировой войны, генерал-лейтенант. В 1917 году избран командиром 9-го армейского корпуса. В мае 1918-го добровольно вступил в Красную Армию, был военным руководителем Сев. Кавказского военного округа. В сентябре-ноябре 1918-го начальник Западного района обороны, в ноябре 1918-го-мае 1919-го командующий Западной (с марта Литовско-Белорусской) армией. С июля 1919-го начальник Академии Генштаба РККА. Затем на научной и преподавательской работе». Перечитал в той же энциклопедии все события, в которых так ли иначе должен был принимать участие Снесарев, и... не обнаружил никаких следов его участия. В большой и достаточно подробной статье «Оборона Царицына», включающей три обстоятельные схемы, фамилия Снесарева вообще не упоминалась! И такая меня, помнится, досада взяла! В самом деле, несколько лет назад закончил военную академию, но, оказывается, напрочь не знаю истории нашей армии, в которой к тому времени уже дослужился до подполковника и специального военного корреспондента ТАСС при Министерстве обороны СССР! Что же тогда говорить о людях, от армии далёких. Да никто из них понятия не имел кто такой Снесарев.
А ведь он был одним из немногих военачальников, который не просто где-то в чём-то перечил Сталину. Андрей Евгеньевич буквально схлестнулся с Иосифом Виссарионовичем при разработке и проведении, пожалуй, самой крупной оборонительной операции в Гражданской войне.
Этот принципиальный военный конфликт впоследствии и решил участь генерала, определил забвение его на долгие десятилетия.
Я встретился с Евгенией Андреевной Снесаревой, с которой потом дружил до самой её смерти…
Прежде чем рассказать о царицынской трагедии, есть смысл хотя бы вкратце поведать о послужном списке Снесарева. Это интересно и чисто по-человечески, и еще потому, что такие сведения позволят нам глубже постичь смысл и масштаб столкновения русской — советской военной интеллигенции и Сталина.
Происхождением Снесарев, как уже упоминалось, действительно из семьи священника. Но идти по стопам отца категорически отказался и поступил в Московский университет. В 1888 году с блеском его заканчивает, защитив диссертацию о бесконечно малых величинах. Одни преподаватели советуют ему совершенствоваться на этом благородном поприще, другие наставники столь же аргументировано склоняют его к лингвистической деятельности. Шутка ли: молодой выпускник столичного вуза может свободно говорить и писать на нескольких языках. (Впоследствии он овладеет четырнадцатью языками!). Но как быть с вокальными способностями юноши? Ведь вместе с Собиновым он брал уроки в Московской консерватории, блестяще исполнял лучшие вокальные партии, и дирекция Большого театра рассматривала вопрос о зачислении Снесарева в труппу. У него там был даже дебют. Но юноша решает всё по-своему и, движимый патриотическими чувствами, поступает в пехотное училище. Семь лет служит в строевой части, затем его зачисляют в Академию Генштаба. В 1899 году Снесарев по предписанию А. Куропаткина отправляется на несколько месяцев в Индию, где встречается и знакомится с лордом Керзоном. Вплоть до Первой мировой войны А.Е. Снесарев занимается изучением среднеазиатского театра военных действий. Бывает в Афганистане, на Памире, в Англии. Пишет книги, статьи, выступает с публичными лекциями, редактирует журнал «Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом».
В 1904 году женится. Этот факт можно было бы не выделять особо. Но, во-первых, Евгения Васильевна Зайцева в долгие годы заточения Снесарева станет его ангелом-хранителем, сбережет многое из творческого наследия мужа, вырастит и воспитает шестерых детей! А, во-вторых, уж больно это красноречивый штрих в биографии моего героя. Представьте себе офицера-красавца, душу изысканного общества; человека, приобретшего уже европейское имя в математике, ориенталистике, географии, военном деле. А теперь вообразите, какую партию мог бы себе составить такой офицер в высшем обществе Петербурга. Но Снесарев находит невесту в захолустной Оше. Это дочь капитана, начальника Хорогоского погранотряда. Просто всю жизнь он поступал искренне, сообразуясь со своей совестью, порядочностью истинного русского интеллигента.
С первых дней империалистической войны Снесарев на фронте, в армии генерала А. Брусилова. Воюет умело, храбро. Об этом свидетельствует ряд высоких наград, в первую очередь ордена Св. Георгия 3-й и 4-й степени.
…Однажды утром солдаты, находящиеся в окопах первой линии, увидели приближающееся облако желтого газа: противник предпринял газовую атаку. В окопах вспыхнула паника. У русских солдат ещё не было средств химзащиты. Не растерялся только Снесарев: отдал команду разжечь костры на брустверах и залечь на дно окопов. Облако ОВ, поднятое дымом, прошло над траншеями. И ни одного пораженного!
Авторитет Снесарева у солдат был столь высок, что летом 1917 года делегаты солдатского комитета 9-го армейского корпуса единодушно избирают его своим командиром. Это единственный случай, чтобы царскому генерал-лейтенанту оказывалось такое доверие.
После Октябрьской революции специальным декретом все крупные ученые государства Российского были взяты на персональный учет и разделены, в зависимости от их научных заслуг, на группы. Андрея Евгеньевича отнесли к высшей категории под литером «А». Его назначают членом Центральной комиссии по улучшению быта ученых, созданной по указанию В.И. Ленина. Худо ли, бедно, но жизнь, быт Снесарева и его семьи в потрясенной революцией стране были налажены. Оставался открытым главный вопрос: с кем быть ему, генерал-лейтенанту, обласканному царским режимом, присягнувшему этому режиму на верность. «Трудно сразу понять всё происшедшее, - признавался он в письме сослуживцу, - но если русский народ пошел за большевиками, то я с ним. Ведь народ не ошибается».
«Сим удостоверяется, что предъявитель сего Андрей Евгеньевич Снесарев действительно состоит военным руководителем Северо-Кавказского окружного комиссариата по военным делам. Совет Народных Комиссаров предлагает всем правительственным и советским организациям и учреждениям оказывать назначенному лицу всяческое содействие по всем делам, связанным с занимаемой должностью. Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».
Так Снесарев вступил в новый, наиболее яркий период своей жизни. Оборона Царицына была его Тулоном, хотя соратники Сталина сделали всё возможное и невозможное, чтобы приписать исключительно вождю все заслуги по её организации. Прибыв в город на Волге, Снесарев убедился, что ни округа, ни фронта не существовало. 29 мая докладывал в Москву: «На охране Грязе-Царицынской железной дороги (это была главная задача округа), и в самом Царицыне находится не более 6 тысяч бойцов при нескольких орудиях и кавалерийских эскадронах: войска в сущности сидят на самой дороге, в вагонах. Связи между ними нет. Участок на север до Алексиково вовсе не охраняется; боеприпасы на исходе; большинство командиров, несмотря на горячее стремление, правильно руководить частями не могут».
В условиях полной неразберихи Андрей Евгеньевич принимает меры к организации обороны.
Борется против попыток возродить всеобщую выборность командного состава и сосредоточить управление войсками в руках комитетов. В короткий срок грамотно и основательно укрепляет линию фронта, создав стабильную оборону на подступах к Царицыну. Тем самым сохраняет продовольственную и нефтяную артерии, не позволив соединиться белогвардейским армиям юга и востока. Всё это были действия глубокого стратега и тактика, который опирался на громадный собственный опыт, на передовые по тому времени выводы и рекомендации военной науки. Он старался во что бы то ни стало оправдать высокое доверие молодой республики, полностью отдавая себе отчёт в том, сколь важная задача на него возложена.
«Защита Царицына, - говорил Снесарев, выступая на чрезвычайном заседании Совета с участием партийных, профсоюзных и военных организаций, - ввиду его теперешнего значения - дело всенародное. Не может быть спора о том, защищать город или нет, весь вопрос в следующем: какие силы необходимы для его защиты и как ими воспользоваться?»
И тут в Царицын прибывает Сталин с мандатом «общего руководителя продовольственного дела на юге России».
Действия Снесарева, других военспецов, имеющие положительные результаты, приписывались отныне вождю, и, наоборот, результаты поражения относились на совесть военных специалистов, которых Сталин презрительно называл «сапожниками». Это неудивительно: его советчиком и наставником по царицынской эпопее был Ворошилов, которого Снесарев в докладе Председателю Высшего военного совета Л. Троцкому так охарактеризовал: «т. Ворошилов как войсковой начальник не обладает нужными качествами. Он недостаточно проникнут долгом службы и не придерживается элементарных правил командования войсками».
Результат во что бы то ни стало - это было главной целью Сталина. Он и действовал соответственно: «Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, - писал Сталин Ленину. - Я принимаю ряд мер и буду принимать впредь до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом, понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями».
Увы, аргументы и доводы Снесарева в пользу основательного укрепления обороны и наращивания усилий для последующего наступления Сталин не хотел и слушать. Его план объявил «вредительским» на том основании, что он носит «печать оборончества». Доказательствами себя не утруждал, зато, не стесняясь в крепких русских выражениях, поставил «этих сапожников» на свое место. Большинство промолчали, а Снесарев дал отпор. Как это выглядело в подробностях, сейчас уже никто не узнает. Но факт тот, что Сталин с тех пор открыто пренебрегал военруком. В штабах, а потом и по городу вдруг поползли слухи: квартира Снесарева - шпионское гнездо, сам он - ставленник иностранных разведок, глава подпольной белогвардейской организации. До приезда Сталина ничего подобного не наблюдалось. Кстати говоря, Снесарев свободно ходил по фронтовым частям в царской генеральской форме, не вызывая у солдат обычного по тому времени озлобления к «золотопогонникам».
Его помнили и любили со времён войны за ум, смелость и справедливость. На замечания о небезопасности ношения генеральского мундира Снесарев спокойно отвечал: «Погоны - знак военных заслуг. К тому же меня никто не разжаловал».
Спустя некоторое время Снесарев вынужден был переодеться, только этот шаг слухов не поубавил. А в Москву регулярно летели с виду объективные и дельные донесения: «Военрук Снесарев, по-моему, очень умело саботирует дело очищения линии Котельников - Тихорецкая. Ввиду этого я решил лично выехать на фронт и познакомиться с положением. Взял с собой командующего Ворошилова, технический отряд. Всё это удалось нам сделать вопреки Снесареву, который против ожидания, также поехал на фронт». «Линию, безусловно, можно прочистить в короткий срок, если за броневым поездом двинуть двенадцатитысячную армию, стоящую под Гашуном и связанную по рукам и ногам распоряжениями Снесарева». «Теперь две просьбы: первая - убрать Снесарева, который не в силах, не может или не хочет вести войну с контрреволюцией, со своими земляками - казаками (Снесарев родом из Старой Калитвы Воронежской губернии - М. 3 .). Может быть, он и хорош на войне с немцами, но в войне с контрреволюцией он - серьезный тормоз, и если линяя до сих пор не прочищена - между прочим, потому, и даже главным образом потому, что Снесарев тормозит дело. Вторая просьба - дайте нам срочно штук восемь броневых автомобилей».
Ленин понимал: без военспецов в войне не победить. Поэтому проявлял сдержанность в отношении этих сообщений.
Тем не менее, когда Снесарев издал боевой приказ, в котором группе Ворошилова (тот уже именовал себя «командующим фронтом») отводилась вспомогательная роль, Сталин вмешался, чтобы «предательский» приказ не вступил в силу. Сначала арестовывают работников штаба округа - ближайших помощников Снесарева, а потом и самого военрука. Этих «сапожников» засадили в трюм баржи и начали действовать «со всей революционной решительностью».
Конфликт между Сталиным и Снесаревым (так называемое «баржевое дело») разбирала специальная инспекция Высшего военного совета, которая подтвердила правомочность большинства действий командующего округом, а главное, спасла его от физической расправы. Снесарева срочно отозвали в Москву, где его деятельность оценили положительно и назначили сначала начальником обороны Западного района, а впоследствии командующим Белорусско-Литовской армией.
Как известно, благополучно закончилась и оборона Царицына. Но успех пришел только тогда, когда начали действовать по-снесаревски - налаживать дисциплину, отстранять самочинных полководцев, учить людей соблюдению субординации, строгой подчиненности, неукоснительному выполнению приказов. При этом под городом на Волге погибло около 60 тысяч красноармейцев. В значительной степени эти потери были следствием необдуманных, скоропалительных действий Ворошилова, Будённого, Кулика, Щаденко, Минина. Кстати, три первых стали затем маршалами, четвёртый – генерал-полковником. И только Минин, утверждавший, что «философию, как орудие эксплуатации, следует выбросить за борт», отошёл от дел в 1927 году и умер пенсионером всесоюзного значения в 80 лет. Вот такие оппоненты были у Снесарева..
Несомненно, в молодости все они обладали горячим стремлением как можно быстрее выполнить революционную задачу, но военных знаний не имели, а учиться у таких полководцев, как Снесарев, полагали ниже своего «пролетарского достоинства».
От таких людей, кстати, и пошло гулять высокомерное: мы академиев не кончали... Это самодовольство неучей очень дорого впоследствии обошлась нашему народу.
В августе 1919 года А.Е. Снесарев был отозван из действующей армии и назначен начальником Академии Генерального штаба РККА. Воздвигнутое наспех новое здание военной науки, далеко ещё не было закончено и, оставаясь, образно говоря, в лесах требовало кропотливой достройки и отделки. Андрей Евгеньевич взялся за эту работу с энтузиазмом и рвением. Ему приходилось вести борьбу на два фронта: с пролеткультовцами, которые рьяно отказывались от «лекционной схоластики», и с частью старых профессоров, противящихся обновлению программ и методики преподавания. Писал по этому поводу: «Я готов был идти по пути замены плохого старого хорошим новым, даже сомнительного прошлого хотя бы таким сомнительным новым, но я не мог поступиться хорошим и определенно необходимым прошлым в пользу еще не испытанного хотя бы и обольстительного грядущего».
Снесарев впервые поставил вопрос о глубоком научном осмыслении и изучении тактики и стратегии Гражданской войны. В 1920 году в академии начали читать лекции по этому важнейшему направлению. Они были, по оценке Снесарева, слишком «энциклопедичны», общи, но знаменовали собой новый шаг в развитии военно-исторической науки. Среди первых профессоров, читавших названный курс был сам начальник академии. Он же начал преподавать ещё один новый курс - «Психология войны». Выступал со статьями по тактике и стратегии. Разработал и прочитал курсы лекций - «Огневая тактика», «Современная стратегия». Отрецензировал книги И. Вацетиса по истории военного искусства, А. Свечина - по стратегии, Б. Шапошникова - о Генеральном штабе. Снесарев был членом военно-исторической комиссии по обобщению опыта первой мировой войны и председателем Главной военно-научной редакции. Перу Снесарева в те годы принадлежат переводы военных теоретиков Шлиффена, Бернгарди, Куля, Шварте, Кюльмана, Фалькенгейна, снабжённые его предисловиями и примечаниями.
Всего по вопросам тактики и стратегии сохранено 30 печатных работ ученого. В 1921 году он сделал доклад «Генеральный штаб и его назначение», подчеркнув необходимость специальной подготовки лиц, предназначаемых для работы в таком ответственном военном учреждении.
Отдаю себе отчет в том, что перечисление научных трудов Снесарева - не самое занимательное чтиво для человека несведущего, но прошу поверить, что каждая из этих работ по своей ценности и значимости для профессионалов не потеряла значения и по сей день. В них Андрей Евгеньевич предварил многие из теоретических положений, высказанных позднее Вацетисом, Свечиным, Шапошниковым. Многие из его взглядов значительно или полностью совпадают с положениями, развитыми в конце 1920-х - середине 1930-х годов в работах Фрунзе, Тухачевского, Иссерсона, Триандафиллова и вошедшими в сокровищницу советской военно-теоретической мысли. А ведь он ещё занимался проблемами востоковедения, военной географии и военной экономики. Так, в трудной борьбе и интенсивной научной деятельности проходили «годы утрясок, волнений и проб, годы постройки и создания норм». Возводился лишь первый этаж академического здания, который, конечно же, был далек от совершенства. Но оглядываясь на время, проведенное Андреем Евгеньевичем на таком ответственном посту, можно с уверенностью сказать: он сделал всё, что было в его силах, что определялось его воспитанием и образованием для становления российской, советской военной науки. Когда в 1928 году было введено звание Героя Труда, в числе первых оно было присвоено профессору А.Е. Снесареву. Тогда же он стал членом Академии наук.
Но в 1930 году, выдающегося ученого обвиняют в контрреволюционной деятельности. Следует арест по делам так называемого «Русского национального Союза» и «Весна». Всего по ним было арестовано по некоторым данным более 3 тысяч человек. Среди них - А.А. Свечин, П.П. Сытин, Ф.Ф. Новицкий, А.И. Верховский, Ю.К. Гравицкий, В.А. Ольдерогге, В.А. Яблочкин, Н.В. Соллогуб, А.А. Балтийский, М.Д. Бонч-Бруевич, Н.А. Морозов, А.Е. Гутор, А.Х. Базаревский, М.С. Матиясевич, В.Н. Гатовский и другие. Это, впрочем, отдельная тема, но здесь я хочу подчеркнуть, что далеко не все из арестованных были военнослужащими Красной Армии. Более того - не все были и офицерами старой армии. Многих фигурантов (А.А. Свечин, А.Л. Родендорф и др.) в 1932 году освободили и восстановили на командных постах в РККА, хотя по обоим этим делам всем был вынесен приговор к «высшей мере наказания».
Из воспоминаний дочери Снесарева Евгении Андреевны: «Мама писала прошения во все инстанции. Из ВЦИКа ответа не пришло. Ворошилов в приеме ей отказал. Буденный сообщил по телефону: помочь не в силах. Уборевич написал: «Ввиду невозможности помочь, ваша просьба остается без последствий». Мама послала телеграмму и следом письмо Сталину. Ответа мы не получили. Папу отправили в Соловецкий лагерь. Он безропотно нёс свой тяжкий крест. Мы с мамой часто к нему приезжали. Мама добилась, чтобы отца перевели из островной тюрьмы в материковую, где у него появилась возможность работать. Папа начал писать книги «О чём говорят поля сражений» и «Огневую тактику». Спешил работать. Приближалось его 70-летие, здоровье ухудшалось, и быт тому катастрофически способствовал. После первого паралича им занялась комиссия под председательством знаменитого психиатра-невропатолога Оршанского. Вердикт: больной нуждается в особом уходе. Несколько месяцев папа пролежал в ленинградской тюремной больнице. Там его признали инвалидом (не двигались рука и нога) и «досрочно условно» освободили из-под стражи. Дома он перенёс ещё три инсульта и, не дожив трёх лет до конца тюремного срока, умер в московской больнице».
Пробовал я разыскать личное дело генерал-лейтенанта А.Е. Снесарева. Безуспешно. Кроме справок об освобождении из мест заключения и о реабилитации в 1958 году в столичном военкомате ничего нет.
Трудам военного ученого повезло больше. В архиве востоковедов АН СССР есть фонд №115 из документов и материалов, сбереженных женой ученого. Здесь около 400 единиц хранения. Поскольку имя Снесарева на долгие годы было предано забвению, его труды не востребовались даже во время ввода и многолетнего пребывания советских войск в Афганистане. Глядишь, своевременное обращение к Снесареву уберегло бы нас от этой катастрофической ошибки...
Мир наш стоит на парадоксах. Вот один из них. Военная академия Генерального штаба Вооруженных сил СССР, фундамент которой заложен Андреем Евгеньевичем Снесаревым - блестящим ученым, полководцем и военным энциклопедистом, долгое время (до 1992 года) носила имя К. Е. Ворошилова, человека, никакого отношения не имевшего к военной науке. Если бы я стал перечислять формы сбережения памяти Климента Ефремовича, никакого места мне бы не хватило. А имя Снесарева в наших Вооруженных силах никак не увековечено. Есть, правда, на Ваганьковском кладбище надгробие с надписью: «Профессор, комкор А.Е. Снесарев. 1865-1937. От Министерства обороны СССР».
Специально для Столетия
Полвека назад геополитика именовалась буржуазной лженаукой, и даже в современных изданиях энциклопедического словаря она трактуется как инструмент оправдания агрессии. Немногие знают, что основы этой науки во второй половине прошлого века заложил граф Дмитрий Алексеевич Милютин, ученый, политический деятель, военный министр России. Военная реформа в Русской армии, которую проводил Милютин, была неотделима от разработки политической концепции взаимоотношений России с иными странами с учетом присущих им географических факторов. Такая концепция и есть область геополитики, только у Милютина она называлась военной географией.
Дмитрий Алексеевич 8 лет (1847-1855 гг.) был профессором военной географии в Академии Генштаба, а его труд "Критический взгляд на военную географию и военную статистику" стал программным документом российской геополитики. В соответствии с ее формулой "люди Милютина" шли на Восток; их имена неизвестны сейчас, за исключением тех, кого высветили какие-либо извивы истории: Пржевальский, Козлов, Фадеев, Корнилов, Куропаткин, Маинергейм - этих разных людей объединил военно-научный поиск.
Возможно, это вступление позволит лучше понять атмосферу, которая заставила Андрея Снесарева, окончившего Московский университет по физико-математическому факультету с золотой медалью, защитившего диссертацию "Исследование о бесконечно малых величинах" и ставшего кандидатом чистой математики, способного лингвиста, к 23 годам знавшего четыре языка, успевшего завоевать славу фортепьянного виртуоза, поступить в Московское пехотное училище. Ему понадобилось всего 10 лет, чтобы стать Генерального штаба штабс-капитаном и получить назначение в Туркестанский военный округ.
Служба началась с командировки в Индию.
Во главе отряда из трех десятков оренбургских казаков Снесарев пересек с севера на юг весь Памир, проник в труднодоступные районы Кашмира, собрал интереснейший материал по Северной Индии. Потом было трудное возвращение, снова Памир, Хорог. Измученный путешественник встретил высоко в горах очаровательную девушку, Евгению Васильевну Зайцеву, дочь начальника Хорогского поста. Назначение Снесарева на должность начальника Памирского отряда стало для него свадебным подарком.
Итог трехлетних горных странствий - два тома "Северо-индийского театра". Слово из мира искусств пускай не вводит вас в заблуждение - это предполагаемый театр военных действий, дотошное описание перевалов, дорог и селений Гиндукуша и Кашмира - сведения, необходимые для продвижения войск на Индо-Гангскую равнину. Далее следуют военно-географические описания Памира и Восточной Бухары; попутно Снесарев изучает десяток восточных языков.
Можно смело утверждать, что именно Снесарев формирует политику империи на юге Азии, и это его рекомендации тщательно учитываются военным министерством и Генштабом. Деятельность Снесарева не нравится англичанам, она противостоит британским интересам в Азии. Нажимаются какие-то пружины в Петербурге, и Снесарева отзывают. Но отзыв - это ширма: Генштаб поручает полковнику Снесареву восточное делопроизводство. Он издает учебник "Военная география России", выступает с докладом на Международном конгрессе ориенталистов в Копенгагене - "Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе".
Это снова не нравится англичанам. Британия - хоть и союзница России - не может допустить, чтобы на одном из ключевых российских постов в разведке находился офицер с отчетливыми антибританскими взглядами. Очередной нажим, Снесарев переведен в Киевский военный округ - и тут начинается Первая мировая.
В декабре 1914 г. немцы прорвали фронт под Коломыей. Сюда переброшен полк Снесарева. Полковник сам повел его в атаку. За личную храбрость и умелое руководство полком Снесарев произведен в генерал-майоры.
Он участвует в 75 боях, грудь его украшают многие военные награды; успевает и в чинах. В сентябре 1917 г., уже после корниловщины, солдатский комитет 9-го армейского корпуса выбирает генерал-лейтенанта Снесарева командиром корпуса - случай для тех дней редчайший, если не единственный. Но уже через месяц Андрей Евгеньевич оказывается в Острогожске, в тиши уездного городка глубинной России; из развалившейся армии он уходит. Однако не навсегда. Всего лишь до весны 1918-го.
Революцию он, скорее всего, не принял. Если и принял, то не сразу и с оговорками. Без оговорок он принимал только Россию - рассматривал страну как комплекс с характеристиками, изменяющимися в темпе естественноисторического процесса, невзирая на чье-либо революционное нетерпение. Поводом для вступления Снесарева в Красную Армию была немецкая интервенция весной 1918 года.
13 мая 1918 г. Снесарев прибыл в Царицын с мандатом Совнаркома: "Сим удостоверяется, что предъявитель сего Андрей Евгеньевич Снесарев действительно состоит руководителем Северо-Кавказского окружного комиссариата по военным делам..."
Округа еще не существовало. На Царицын наступала 40-тысячная армия генерала Краснова. Революционная армия - части Киквидзе и Ворошилова, Щаденко и Шевкопляса, рабочие полки и банды Черной Маруси - митинговала и "сей же секунд" грозилась отправить военрука Снесарева в "штаб Духонина", что на революционном жаргоне значило "расстрелять". И все же Андрею Евгеньевичу удалось создать регулярные части Красной Армии, организовать оборону города, остановить врага. Этого он добился, несмотря на припадки "классового недоверия" со стороны комиссара округа мальчишки-студента Зейдена и явное противодействие со стороны чрезвычайного комиссара по отгрузке хлеба в Москву со странной фамилией Сталин.
Сталин требует "убрать Снесарева, который не в силах, не может, не способен или не хочет вести войну с контрреволюцией", а план Снесарева по обороне города объявляет вредительским. В середине июля 1918 г., когда положение под Царицыном стабилизировалось, Сталин арестовал военрука и почти весь штаб округа водворил на баржу.
Для расследования "баржевой" политики Сталина в Царицын прибыла инспекция Высшего военного совета. Снесарева освободили из-под ареста, а в сентябре Троцкий свершил над царицынским клубком разногласий соломонов суд - Сталина в Москву, Ворошилова на Украину, Снесарева в Смоленск начальником обороны Западного района. И если я скажу, что и в новой должности Снесареву удалось улучшить организацию войск и управление ими, снабжение и вооружение частей, наладить разведку, вы упрекнете меня, что я повторяюсь. Но повторяюсь не я - повторяется жизнь.
Весной 1919-го начинается один из наиболее загадочных эпизодов жизни Снесарева.
Это было время, когда революционное брожение охватило весь Восток - от Асуана до Кантона. Индия кипела митингами, крестьянскими восстаниями. Британские пулеметчики косили демонстрантов тысячами, и кровь лилась по мостовым древних городов. Афганистан решительно отказывается от британского протектората, и английские войска через Пенджаб маршируют на Север.
Снесарев снова в Туркестане. Памирский отряд на своем месте, но уже под красным флагом. Красная Армия держит города, в ее составе нет местных жителей, а сельские территории - под властью родовых старейшин и, как сказали бы сегодня, полевых командиров. За Гиндукушем грохочут 6oмбы с британских аэропланов.
Почти что не сохранились свидетельства деятельности Андрея Евгеньевича в эти месяцы в Центральной Азии, но за событиями третьей англо-афганской войны чувствуется опытная рука, превратившая военное поражение афганцев в их политическую победу. Массовое восстание пуштунских племен в тылу британских войск и их разгром под Мервом сорвали наступление англичан на Герат с севера.
Сразу после заключения англо-афганского мира, когда Англия лишилась власти над Афганистаном, Снесарев был отозван в Москву и назначен начальником Академии Генерального штаба РККА. За два года командования академией он сделал из нее военно-учебное заведение мирового класса. Снесарев не только руководил, но и вел многие предметы сам, плодотворно занимался наукой - той самой милютинской военной географией.
22 февраля 1928 г. Андрею Евгеньевичу Снесареву за многолетнюю многогранную деятельность, в частности и по строительству вооруженных сил страны, было одному из первых присвоено звание Героя Труда.
Этого не мог перенести человек с конфетно-красивой внешностью и непомерным честолюбием, претендующий на высший военно-научный авторитет в СССР, Михаил Тухачевский. Коба, помня Царицын, и пряча злорадную улыбку в усах, отдает Тухачевскому Снесарева. В январе 1930 г. тот был арестован и обвинен как участник контрреволюционной монархической офицерской организации.
Сам Тухачевский в мае 1937 г. был расстрелян, а глубокий старик, несокрушимо молчавший, не продавший свою честь, продержался еще лето и осень и тихо угас 4 декабря 1937 года. Из лагеря его отдали родным еще в 1934-м - отдали умирать. Но отпущенные ему судьбой три года Снесарев продолжал работать...
Снесарев Андрей Евгеньевич (1865-1937) - советский военачальник. Из семьи священника. Окончил Московский университет (1888) и Академию Генштаба (1899). Участник первой мировой воны, генерал-лейтенант. В 1917 году избран командиром 9-го армейского корпуса. В май 1918 года добровольно вступил в РККА, был военным руководителем Северо-Кавказского ВО. В сентябре-ноябре 1918 года начальник Западного района обороны, в ноябре 1918 - мае 1919 года командующий Западной (с марта Литовско-Белорусской) Армией. С июля 1919 года начальник Академии Генштаба РККА. Затем на научной и преподавательской работе.
СНЕСАРЕВ Андрей Евгеньевич , советский военачальник и учёный-востоковед. Герой Труда (1928). В Советской Армии с 1918. Окончил матем. фак. Моск. ун-та (1888), пех. уч-ще (1890) и Академию Генштаба (1899); владел 14 языками. С 1888 на воен. службе в Туркестане, занимался изучением и военно-геогр. описанием Ср. Востока. Совершил поездки по Индии, Афганистану, Тибету и Кашгарии. С 1904 в Генштабе, одновременно преподавал воен. географию в воен. училищах. С 1910 нач-к штаба казачьей дивизии. В 1-ю мировую войну командовал полком, бригадой и дивизией, ген.-лейтенант (1917). В сент. 1917 выбран ком-ром 9-го арм. корпуса. После Окт. революции 1917 перешёл на сторону Сов. власти. Во время Гражд. войны в мае - июле 1918 был военруком Сев.-Кавк. воен. округа, с сент. 1918 нач-к Зап. р-на обороны, созданного между Сев. и Юж. фронтами, затем командовал Западной (с марта 1919 Белорусско-литовская) армией, В 1919- 1921 нач-к Академии Генштаба. В 1921-30 ректор и профессор Ин-та востоковедения, одновременно профессор Военно-возд. (с 1924) и Военно-политич. академий (с 1926).
Использованы материалы Большой советской энциклопедии. т. 7.
Снесарев Андрей Евгеньевич (1(13). 12. 1865, Старая Калитва Воронежской губ. - 4.12.1937, Москва) - военный теоретик, философ, востоковед, геополитик, публицист. Выпускник физико-математического факультета Московского университета. Вместо академической карьеры выбирает армейскую службу: заканчивает Московское юнкерское пехотное училище (1892), затем Николаевскую академию Генерального штаба (1896). Проходит службу в Туркестанском военном округе. Ведет разведывательную и этнографическую работу в Индии. С 1904 года служит в Генштабе, где отвечает за работу разведки в Средней и Южной Азии. Участвует в международных конгрессах ориенталистов (1908, 1912). В Первой мировой войне проявляет себя как умелый командир, проходит боевой путь от начальника штаба полка до командира корпуса. В 1918 году переходит на службу в Красную Армию, командует обороной Царицына, затем - Белорусско-Литовской армией. С 1919 по 1921 годы - на должности начальника Академии Генерального штаба, первый ректор Института востоковедения. В 1928 году удостоен звания Героя труда за успешную научную и организационную деятельность. В 1930 году арестован по обвинению в создании контрреволюционной организации бывших царских офицеров, приговорен к смертной казни, которая из-за личного вмешательства Сталина была заменена 10 годами лагерей. Освобожден по состоянию здоровья в 1934 году, посмертно реабилитирован в 1958 году.
Главным предметом философских размышлений Снесарева была война: ее причины, сущность, движущие силы и нравственный смысл. В трактовке сущности и причин войны Снесарев был близок к позитивизму: с его точки зрения, философия войны есть «научно переработанное военное миросозерцание». По итогам подробного анализа взглядов на войну крупных философов и военных деятелей Снесарев признает войну крайне противоречивым явлением: с одной стороны, она прямо вытекает из биосоциальной природы человека и является вечным спутником истории, с другой, - она явно противоречит разумной (духовной) природе личности, нацеленной на достижение мира и гармонии. В анализе проблемы морального обоснования войны чувствуется влияние взглядов В. С. Соловьёва. Войну просто осудить с общенравственной точки зрения, но, разворачиваясь в конкретных условиях и угрожая многочисленными бедами, она становится предметом личного осмысления и последующего морального выбора каждого человека. В этическом плане вооруженную борьбу оправдывает и необходимость бороться за спасение Родины, и готовность воинов бескорыстно жертвовать собой ради жизни своих ближних. В ходе осмысления военной истории Снесарев приходит к мысли о необходимости постепенной гуманизации войны и запрещении ее самых страшных, бесчеловечных форм.
А. А. Скворцов
Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина . Сост. П.П. Апрышко , А.П. Поляков . – М., 2014, с. 578-579.
Сочинения: Этнографическая Индия. М., 1981; Афганистан. М., 2002; Философия войны. М., 2003; Введение в военную географию. М., 2006; Жизнь и труды Клаузевица. М., 2007; Письма с фронта. М., 2012. Невероятная Индия: Религии, касты, обычаи. М., 2012, и др.
Литература: Андрей Евгеньевич Снесарев (жизнь и научная деятельность). М., 1973; Будаков В. В. Честь имею: Геонолитик Снесарев: на полях войны и мира. Воронеж, 2011.
Философы, любители мудрости (биографический указатель).
Русская национальная философия в трудах ее создателей (специальный проект ХРОНОСа).
Северо-Индийский театр. Ч. 1-2. Ташкент, 1903;
Индия, как главный фактор в среднеазиатском вопросе. Спб., 1906;
Военная география России Изд. 2-е. Спб., 1910;
Афганистан. М., 1921;
Индия. Выи 1. М., 1926.
Андрей Евгеньевич Снесарев. Жизнь и научная деятельность. М., 1973.
Андре́й Евге́ньевич Сне́сарев (1 декабря (13 декабря) (18651213 ) , Старая Калитва , Острогожский уезд , Воронежская губерния - 4 декабря , Москва) - русский и советский военачальник, военный теоретик, публицист и педагог, военный географ и востоковед , действительный член Русского географического общества (с 11 октября 1900 года).
Родился в семье священника в 1865 году.
Учился в приходской школе, затем в Острогожской прогимназии, затем в гимназии им. М.И. Платова в Новочеркасске , которую окончил в 1884 году с серебряной медалью. Окончил физико-математический факультет Московского университета с отличием (кандидат чистой математики) (1888), Московское пехотное училище (1889) и Николаевскую Академию Генерального штаба (1899).
С сентября 1916 года в течение трех месяцев исполнял должность временно начальника 64-й пехотной дивизии 18-го армейского корпуса , был награждён высокой боевой наградой - орденом Святого Георгия 3-й степени.
Во время Гражданской войны в мае - июле 1918 года был военруком Северо-Кавказского военного округа , продолжая носить форму с погонами генерал-лейтенанта. Участвовал в обороне Царицына , где у него возник конфликт со Сталиным и Ворошиловым . В своей докладной записке на имя председателя Высшего военного совета дал нелестную оценку военным талантам последнего: «Ворошилов как войсковой начальник не обладает нужными качествами. Он недостаточно проникнут долгом службы и не придерживается элементарных правил командования войсками». С сентября 1918 года - начальник Западного района обороны, созданного между Северным и Южным фронтами, затем командовал Западной (16-й, с марта 1919 Белорусско-литовская) армией.
С 24 августа 1919 года по 25 июля 1921 года начальник Академии Генштаба РККА , затем там же старший руководитель по Ближнему и Среднему Востоку и главный руководитель по военной географии и статистике восточного отделения Военной академии РККА (переименованной из Академии Генштаба) , ректор Центрального института живых восточных языков , с марта 1923 года - начальник кафедры (главный руководитель) военной географии Военной академии РККА . По совместительству - помощник начальника Центрального военно-статистического отдела Управления делами Реввоенсовета (1921-1923) . В 1919 году поддержал инициативу бывшего генерала Давлетшина об образовании восточного отделения при Академии Генерального Штаба РККА . Участвовал в создании , в 1921-1930 годах являлся его ректором и профессором. Одновременно - профессор Военно-воздушной и Военно-политической академий (1924-1926).
27 января 1930 года арестован, дважды приговорён к расстрелу. По указанию Сталина расстрел заменён на 10 лет ИТЛ (21 ноября 1989 года в Лондоне на аукционе Сотбис были проданы по отдельности две небольшие записки Сталина, адресованные Ворошилову. Текст первой из них был краток:
«Клим! Думаю, что можно было бы заменить Снесареву высшую меру 10-ью годами. И. Сталин.»
С октября 1931 года по ноябрь 1932 года находился в с. Важины (СвирьЛАГ), затем в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) , в том же году с последней баржей был переведен на материк в пос. Вегеракша близ г. Кемь. Досрочно освобождён как тяжело больной 27 сентября 1934 года.
Умер Андрей Снесарев 4 декабря 1937 года в Москве в больнице. Похоронен на Ваганьковском кладбище . Реабилитирован в 1958 году.
В качестве персонажа в искаженном виде выведен под своим именем А. Н. Толстым в повести «Хлеб» (1938 год).
Сын: Александр (1917-1941), дочь Евгения (1911-2002) - заслуженный преподаватель МГУ .
Благодаря усилиям Евгении Андреевны Снесаревой, дочери генерала, и внуков в последнее время переизданы некоторые из его книг. Изданы письма и дневники военного времени (1914-1917 г.)
Имя Андрея Евгеньевича Снесарева носит Всероссийский конкурс, который проводится среди молодых ученых, студентов и курсантов. Основной целью конкурса является изучение и пропаганда наследия выдающихся отечественных ученых, государственных и исторических деятелей, военачальников, направленные на укрепление морально-патриотических качеств молодежи, любви к Отечеству .
|
|
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
«Патриотизм - не в пышных возгласах и общих местах, но в горячем чувстве любви к Родине».
В. Г. Белинский
На свет Андрей Евгеньевич Снесарев появился 13 декабря 1865 года в поселке Старая Калитва, расположенном в Воронежской губернии, в дружной и большой семье местного священника. Одним из предков Снесарева был знаменитый русский просветитель и церковный историк Евфимий Болховитинов. В семье Евгения Петровича и Екатерины Ивановны Снесаревых было семеро детей, однако четверо умерли в раннем возрасте. В 1872 году отец Евгений вместе с семьей переехал в станицу Камышевскую. Здесь, помимо исполнения прочих обязанностей, он работал преподавателем в местной приходской школе, которую вскоре начал посещать его старший сын Андрей. А в 1875 десятилетний подросток поступил в Нижне-Чирскую прогимназию и отучился в ней семь лет. В 1882 он перешел в гимназию в городе Новочеркасске - столице Войска Донского. В этот год Снесаревых постигло огромное несчастье - скончался глава семьи Евгений Петрович. Несмотря на потерю кормильца, Екатерина Ивановна сделала все возможное, чтобы ее дети продолжили учебу. В 1884 Андрей Снесарев окончил гимназию в числе лучших учеников и был удостоен серебряной медали. Особо отмечались способности юноши в изучении древних языков - латинского и греческого.
Таким образом, все детские и юношеские годы Снесарева протекли в казачьей среде - среде, для которой подготовка к военной службе и сама служба являлись органичной составляющей жизни. Однако к удивлению многих после окончания гимназии в том же 1884 году Андрей поступил на физико-математический факультет Московского университета. Почему молодой человек не выбрал духовное или военное поприще, так и осталось загадкой. Первая область деятельности соответствовала традициям его семьи и отвечала психологическому складу юноши. Вторую - упорно предлагала общественная среда, то бишь казачество. Тем не менее, Андрей остановил свой выбор на отделении чистой математики, требующей усидчивости и остроты ума. Также важно отметить, что в годы учебы в школе Снесарев именно в изучении математики испытывал трудности.
О студенческой жизни молодого человека известно крайне мало. Учился он весьма старательно и с отличными оценками. Одновременно с учебой юноша успевал зарабатывать на жизнь частными уроками. В 1888 он успешно окончил Московский университет, представив диссертацию под названием «Изучение бесконечно малых величин». Согласно отзывам руководителей научная работа Снесарева отличалась великолепным знанием философии и математики. После блестящей защиты Андрею Евгеньевичу предложили работу на кафедре. Однако перед этим юноша, как и все молодые люди, окончившие университет, по законодательству Российской империи был обязан пройти в качестве вольноопределяющегося полугодовую армейскую службу. Снесарев выбрал пехотное юнкерское училище в Москве.
Из училища Андрей Евгеньевич вышел в 1889 в чине подпоручика. За особые отличия имя его было увековечено на мраморной доске этого учебного заведения, впоследствии получившего название Алексеевского. В его стенах, к слову, впоследствии учились легендарные маршалы Советского Союза Александр Василевский и Борис Шапошников. Размышляя о дальнейшей жизни, Снесарев принял решение не возвращаться на кафедру математики, а остаться в армии. Семь лет молодой офицер служил в первом Лейб-Гренадерском Екатеринославском полку на штабных и командных должностях. В ноябре 1892 его назначили делопроизводителем полкового суда, а в апреле 1893 произвели в поручики. В эти годы Снесарев принимал активное участие в повседневных занятиях по воспитанию и обучению личного состава, а также самостоятельно основательно изучал военную историю и теорию.
С разрешения командования помимо служебной деятельности Андрей Евгеньевич брал уроки у известного русского певца Ипполита Прянишникова и участвовал в концертах, в том числе вместе с прославленным тенором Леонидом Собиновым, бывшим его однокашником по юнкерскому училищу. Однажды Снесареву даже привелось заменить захворавшего артиста в Большом театре и исполнить партию графа де Невера в опере Мейербера «Гугеноты». Поручику прочили успешную оперную карьеру, однако перспектива стать профессиональным певцом не интересовала Андрея Евгеньевича. К слову, помимо пения талантливый молодой человек по собственному желанию посещал созданные Министерством иностранных дел курсы по изучению восточных языков.
В 1896 Снесарев поступил в Николаевскую академию Генштаба (приказ от 8 октября под номером 138) и спустя три года окончил ее полный курс. В то время основной курс этого учебного заведения включал лишь два года обучения, на полный же курс отправляли только оканчивавших основной с лучшей итоговой суммой баллов. Помимо отличной учебы Андрей Евгеньевич, по отзывам, выделялся в академии своими многогранными творческими способностями, дисциплинированностью и личной скромностью. По выпуску в 1899 году Снесарев был произведен в чин штабс-капитана и причислен к Генеральному штабу.
Окончание Академии ГШ. 1899 год. Штабс-капитан Снесарев - четвертый слева
Местом своей службы он выбрал далекий Туркестанский военный округ. В тот период времени в Средней Азии и на Памире сталкивались интересы трех великих держав - России, Китая и Великобритании. Все они имели взаимные претензии и до конца неурегулированные территориальные проблемы. На офицеров, служащих здесь, возлагались серьезные разведывательные и военно-дипломатические функции. Летом 1899 штабс-капитан Снесарев был командирован в Индию. В ходе поездки он побывал во многих регионах и городах британской колонии, посетил Кашмир, Шимлу, Гилгит, Лахор, был удостоен аудиенции вице-короля страны лорда Керзона и других высокопоставленных чинов британской колониальной администрации. Официально российские офицеры ехали с дипломатическими целями, однако на деле стояла задача изучить и оценить местность, как возможный будущий театр боевых действий. Андрей Евгеньевич был подключен к миссии в качестве специалиста-полиглота - к тому времени, Снесарев, увлекшийся лингвистикой, свободно говорил на английском, арабском, турецком, персидском языках, а также хиндустани. Позже количество языков в его активе дошло до четырнадцати.
А.Е.Снесарев с группой сослуживцев ТуркВО. 1901-03 гг.
За время нахождения в Индии Андрей Евгеньевич искренне полюбил страну и ее жителей. Поездка позволила штабс-капитану собрать огромный материал, дополненный трехмесячным изучением истории района в Британском музее в ходе командировки Снесарева в Англию в 1901 году. Им был подготовлен огромный задел для последующих произведений, посвященных Индии и Афганистану и вышедших много лет спустя. К слову, Снесарев считал Индию основным «источником» британского могущества и предлагал три варианта вторжения в страну. Также Андрей Евгеньевич предсказывал неминуемое падение колониальной империи, держащейся на эксплуатации зависимых народов.
В последующие годы службы в штабе ТуркВО Снесарев выполнил огромную работу по описанию земель, входивших в этот огромный округ. Одновременно со службой от также написал несколько научных статей и составил ряд информационных сборников для штаба, преподавал в кадетском корпусе математику, занимался коллекционированием книг, выступал солистом на концертах и музыкальных вечерах в Ташкенте, являлся активным работником Русского императорского географического общества. Его доклады в обществе отличались мастерством изложения и обстоятельной научной подготовкой.
Памирский пост. 1893 г. В центре группы офицеров Памирского поста Свен Гедин и В.Н. Зайцев
С начала июля 1902 и по конец октября 1903 Андрей Евгеньевич командовал Памирским отрядом. Здесь штабс-капитану пришлось решать как военные, так и политические задачи по обеспечению стабильности на Памире - важном для России в стратегическом отношении. Стоит напомнить, что в то время в тех местах еще не существовало хороших дорог, а машины и вертолеты не могли доставить путешественников к уединенным селениям. Многодневные переходы по практически недоступным тропам, нехватка пригодной для питья воды - таковы были условия похода. Однако штабс-капитан не только блестяще справился с поручением, но и выполнил ряд научных работ, посвященный исследованию Центральной Азии. В 1903 в свет вышли его первые значимые труды - двухтомная книга «Северо-Индийский театр» и военно-географическое описание под названием «Памиры». Необходимо отметить, что разведывательно-аналитическая деятельность в ходе путешествий в Индию и на Памир, а также службы в штабе округа, весьма существенно способствовала изучению Снесаревым войны с прикладной и фундаментальной точек зрения. Он хорошо разобрался в вопросах влияния военной истории на исторические судьбы народов Востока, организации и трансформирования геополитических конструкций Азии. В частности, в одной из работ Снесарев отзывался об Афганистане: «Если страну эту и можно захватить, то удержать чрезвычайно трудно, на заведение порядка понадобится столько ресурсов, что страна трат этих никогда не вернет. Политические расчеты, возможно, поведут Афганистан на какую-либо сторону, однако чувства останутся равно враждебными к любому европейскому государству». Этот вывод был сделан за семьдесят с лишним лет до ввода советских войск на территорию страны.
В 1904 Андрей Евгеньевич женился на Евгении Зайцевой, дочери полковника Василия Зайцева, являвшегося начальником военной администрации города Ош. Это был чрезвычайно авторитетный человек, старый солдат, адъютант Михаила Скобелева в одном из походов по присоединению Средней Азии к России, автор нескольких популярных книг, включая знаменитое «Руководство для батальонных и бригадных адъютантов», выдержавшее пятнадцать изданий. Соперниками Снесарева в сражении за руку и сердце Евгении Зайцевой были знаменитый шведский географ и писатель Свен Гедин и русский путешественник и ботаник Борис Федченко. Однако в итоге юная красавица выбрала мужественного и талантливого офицера. Брак, заключенный по взаимной любви, оказался весьма удачным - в семейной жизни Евгения Васильевна и Андрей Евгеньевич были счастливыми людьми.
В конце октября 1904 Снесарева перевели на службу в Санкт-Петербург на место столоначальника в Главном штабе, а в начале декабря его произвели в подполковники. Молодожены поселились в доме под номером 48, расположенном на Галерной улице. 25 сентября 1905 в их семье родился первенец - мальчик Евгений. Андрей Евгеньевич успешно сочетал радость отцовства с активной научной и ответственной служебной деятельностью. В те годы он занимался делами стратегической разведки в регионах Средней и Южной Азии. Одновременно с этим Снесарев много писал, читал в военных училищах лекции, активно выступал в Географическом обществе, обществе Востоковедения, Обществе ревнителей военных знаний, принимал участие в публикации газеты «Голос правды», печатался в «Новом времени» и ряде других петербургских изданий. Необходимо отметить, что в период жизни в Санкт-Петербурге Снесарев стал признанным востоковедом. Его часто приглашали на международные конференции, например в 1908 в Копенгагене на пятнадцатом Международном конгрессе ориенталистов он сделал два доклада - «Пробуждение национализма в Азии» и «Обычаи и религии горцев Западного Памира», вызвавших большой резонанс среди политиков и специалистов.
В 1907 году Андрей Евгеньевич публично выступил с доказательствами нецелесообразности заключения Российской империей союзнического договора с англичанами. По его мнению, дело шло к подготовке очередной европейской войны, в которую Британия совместно с Францией втягивала Россию. Как военный стратег и геополитик Снесарев заявлял, что нашей стране в двадцатом веке необходима военно-политическая стратегия нейтральной державы, а не участника одной из образующихся европейских военно-политических блоков, готовящих войну, невиданную доселе по своим масштабам. Но правящие круги Российской империи были не в состоянии принять подобную мысль. И Снесарев был удален от дел стратегической разведки путем выдвижения по должности. В сентябре 1910 Андрей Евгеньевич, уже полковник, был назначен начальником штаба второй казачьей Сводной дивизии, дислоцировавшейся в городе Каменец-Подольский. А в 1913 император назначил Снесарева Председателем русской стороны Международной комиссии по контролю Русско-Австрийской границы.
Офицеры Второй казачьей Сводной дивизии.После 1910 года
В Сводной дивизии служили казаки целого ряда войск - Донского, Терского, Кубанского, Уральского. На новое место службы полковник прибыл уже с двумя детьми - второму сыну, родившемуся в 1908, дали имя Кирилл. В 1911 у Снесаревых родилась дочь Евгения. С должностью начштаба казачьей дивизии Андрей Евгеньевич, сам будучи выходцем из казачьей среды, справлялся безупречно. А летом 1914 года началась Первая мировая война. В августе Сводная дивизия провела активные наступательные бои. Дважды за это время отличился Снесарев - 10 августа под городом Бучачем (был награжден орденом Владимира третьей степени) и 12 августа под Монастыриской (награжден Георгиевским ). Являясь человеком науки, Андрей Евгеньевич в то же время прекрасно проявил себя на поле брани. В боевой обстановке полковник вел себя отважно, обнаруживая разумный риск и высокую требовательность, особо заботясь о здоровье и жизни подчиненных ему офицеров и солдат, называвших его, к слову, «командиром с ангельским сердцем». Находящиеся под его руководством русские части сражались на германском фронте особенно решительно и смело, а сам Снесарев всегда поступал сообразно принципу, высказанному им в одной из своих работ: «Рискуй сам, как другие. И хоть изредка попадай в ту обстановку, в которой живут те, которым ты приказываешь».
Осенью 1914 года Снесарев был назначен командиром 133-го пехотного Симферопольского полка. За сражения, проведенные его полком в конце 1914, Снесарев был удостоен ордена Святого Георгия четвертой степени. В приказе значилось: «Все время находился под огнем неприятеля, подвергая свою жизнь опасности и вдохновляя нижних чинов…. Лихим наступлением выбил неприятеля из окопов». Любопытно, что в бумагах не было сказано о подвиге самого пехотного полка, что вызвало осуждение у Андрея Евгеньевича. Он писал в полевом дневнике: «Забыты: восстановление блокады Перемышля; восстановление линии, брошенной девятой кавалерийской дивизией и двумя пехотными полками 81-ой дивизии; атака целой дивизии полком…».
Командир 133-го пех. полка А.Е. Снесарев со своей командой связи. Командир команды связи - поручик Фокин. Май 1915 года
В августе 1915 Андрей Евгеньевич получил звание генерал- майора и был назначен командиром первой бригады 34-ой пехотной дивизии. А с февраля 1916 он возглавил штаб 12-ой пехотной дивизии и летом того же года принял участие в Луцком (Брусиловском) прорыве. Об отличиях Андрея Евгеньевича на полях сражений говорят многочисленные боевые аттестации, данные ему за годы войны. Вот лишь одна из них от командующего двенадцатой пехотной дивизии Михаила Ханжина (весна 1916): «Генерал-майор Снесарев обладает широким образованием (общим и военным), в совершенстве владеет немецким и французским языками, понимает военное дело, обладает большим боевым опытом, пройдя боевую страду командира бригады и пехотного полка, начальника штаба пехотной и кавалерийской дивизий. С редкой добросовестностью относится к службе. Мужественен и храбр, в любой обстановке сохраняет полное спокойствие и самообладание. Всегда бодр, здоровья прочного. На подчиненных оказывает самое лучшее влияние, призывая и поддерживая в них уверенное, спокойное и жизнерадостное настроение. Относится к ним внимательно, мягко, заботливо и сердечно. …Достоин выдвижения на место командира дивизии и на места по Генеральному Штабу - генерал-квартирмейстера армии и начштаба корпуса «вне очереди».
В сентябре 1916 Снесарева назначали временно исполнять обязанности командующего 64-ой пехотной дивизии, расположенной в Молдове. В первый же день он руководил сражением, результатом которого стали три захваченные его дивизией высоты. В плен попало более 600 вражеских солдат и офицеров, а Снесарев был награжден орденом Святого Георгия третьей степени. Несмотря на прекрасные служебные и боевые аттестации, люди, служившие под началом генерала и видевшие его в боевой обстановке, находили, что выдвижение Снесарева по службе не соответствует талантам этого человека, как организатора боевых действий. Считая, что их командир не отмечен по достоинству, подчиненные офицеры и нижние чины нередко преподносили генералу самодельные награды. Например, известно, как один раз солдаты подарили Андрею Евгеньевичу восьмидюймовый снаряд, украшенный ножами и увитый колючей проволокой, на котором были закреплены часы и табличка с надписью: «Нашему лихому боевому орлу генералу Снесареву». В тот же день Андрей Евгеньевич, всегда дороживший подобными почестями, записал: «Есть Георгий сверху, а это мой Георгий снизу».
А.Е. Снесарев на крыльце штаба 64-й пехотной дивизии. 1916 год
Начальник 159-й пехотной дивизии генерал-майор А.Е. Снесарев среди летчиков 7-го авиаотряда истребителей. 30 марта 1917 г
В тяжелые дни Февральской революции Снесарев много думал и принял соломоново решение: «События проходят крупные, и люди под их тяжестью прогибаются. Я и подобные мне, три года, гулявшие пред ликом Смерти, не боятся людей и деяний их, а лишь Бога и Суда его. Наша цель - победить, а что в тылу делается, что ищут тыловые люди, мы заниматься этим не станем - некогда. Если они правы, мы порадуемся первые, поскольку, умирая за Родину, ее любим не меньше других…». После этого Снесарев сосредоточил свое внимание на армии. В 1917 его несколько раз переводили с одной должности на другую: в феврале он стал начальником штаба двенадцатого армейского корпуса, а в апреле - уже начальником 159-ой пехотной дивизии. Также в этом году он был произведен в генерал-лейтенанты. Обстановка в 159-ой дивизии была ужасающей - продовольственного обеспечения почти не было, полки саботировали приказы. Опытным генералом овладели сомнения: «Сумею ли я повернуть часть в победоносное русло?» Но он решил рискнуть и начал с индивидуальной работы, проведя личные беседы почти с каждым солдатом. За несколько месяцев ему удалось вывести дивизию из претендентов на расформирование в число ударных. В сентябре 1917 его вновь перевели - на этот раз на место командира девятого армейского корпуса. Он по-прежнему продолжал пользоваться непререкаемым авторитетом у личного состава, однако воевать генералу пришлось не долго - грянула Октябрьская революция.
Развал армии и страны Андрей Евгеньевич переживал как личную трагедию. Будучи экспертом политической истории, он писал жене еще 6 мая 1917: «...Страна пойдет левее, к тем, кто пообещает еще более… А после этого анархия, мобилизация трезвых крестьянских масс, трепетный поиск лучших русских людей, и прежде всего искание власти, а вместе с ней покоя и порядка. Я практически убежден, что так все и будет, что моей бедной стране придется еще раз пройти эту многострадальную Голгофу». После того как в конце 1917 царская армия рухнула окончательно, Снесарев получил отпуск и отправился в родную ему Воронежскую губернию. Там в то время находилась его семья, пополнившаяся двумя близнецами Георгием и Александром. Любопытно, что крестным отцом мальчиков стал старый друг супругов Снесаревых - известный генерал Лавр Корнилов. В Воронежской губернии, в обстановке революционной смуты Андрей Евгеньевич - боевой генерал, участвовавший лично в 76(!) сражениях, не считая множества мелких боевых эпизодов - мучительно решал проблему выбора дальнейшей судьбы. Однако в одном он был уверен - она будет связана с судьбой России. Это подтверждает его отношение к обращению младшего брата Павла, известного врача. 14 марта 1918 Снесарев написал по этому поводу тестю Василию Зайцеву: «Брат склонен куда-либо бежать - в Англию или в Америку - и просит у меня маршрута через Афганистан. Хотя подобная мысль может быть порождена лишь безумием, однако, вероятно, в обстановке имеется многое, толкающее на безумные шаги. В ответе буду советовать самообладание - оставить Родину можно, найдутся для этого и более близкие пути, чем Афганский, однако с кем же останется страна, и что будет с нею?». Таким образом, конечный выбор Снесарева был таким - в любой ситуации служить своей стране. И когда в 1918 с началом наступления кайзеровских войск ему от имени Советской власти предложили вступить в Красную армию, он принял это предложение.
Известный в стране и за ее пределами боевой генерал, геополитик и ученый-востоковед был назначен на место военного руководителя Северо-Кавказским военным округом. Оборона Царицына является, возможно, самым важным этапом Гражданской войны. Прибыв на новое место, Снесарев первым делом лично посетил все части, разбросанные по территории свыше 600 километров. Всего за два месяца у него вышло организовать на подступах к городу прочную оборону, которую неприятель дважды не смог прорвать. Однако, несмотря на боевые успехи, Андрей Евгеньевич не сумел найти общего языка с новым командирским составом. В Царицыне у Снесарева произошло острое столкновение с Климентом Ворошиловым, касательно принципиальных вопросов ведения гражданской войны. Некоторые взгляды генерала царской армии, в частности о поиске способов уменьшения братского кровопролития, дали повод для подозрения Снесарева в изменнических намерениях и настроениях. К тому же такие люди нашлись в составе его штаба. Последовал ряд суровых обвинений, а затем арест Андрея Евгеньевича, а также всего штаба. После рассмотрения дела московская комиссия отмела все обвинения Снесарева в измене, а самому генералу было поручено возглавить западный участок Завесы - своеобразного фронта между немецкими войсками и слабо защищенной от наступления врага территорией страны. Спустя некоторое время генерал был переведен на должность командующего Белорусско-Литовской армией, преобразованной вскоре в шестнадцатую армию со штабом в городе Смоленске.
В середине лета 1919 Андрею Евгеньевичу предложили встать во главе Академии Генерального штаба РККА, организация которой началась в конце 1918. Это было крайне удачное назначение для будущего Академии - немногие из живущих в то время людей так хорошо знали войну и так глубоко размышляли о ней, как о явлении общественном, резко меняющем, решающем судьбы народов. В августе 1919 командарм Снесарев прибыл в столицу России с громадным багажом глубоких размышлений и впечатлений о гражданской и мировой войнах. В голове у него уже вырисовывалось содержание самого знаменитого труда - «Философии войны». Заступив на должность руководителя военно-учебного заведения, Снесарев отправил немногим оставшимся в стране военным ученым предложение поступить на службу в Академию в качестве преподавателей. Он писал: «Меняется общественный строй, меняется власть, однако Родина остается, и при любой власти она нуждается в воинском служении». Со Снесаревым - героем войны и крупным ученым, человеком тактичным и высококультурным - было приятно работать. Его приглашение было принято многими, и в молодой Академии быстро сложился коллектив высококвалифицированных сотрудников.
Ближайшим соратником и товарищем Андрея Евгеньевича в то время являлся генерал-майор Александр Андреевич Свечин, ставший еще до мировой войны одним из самых популярных военных писателей России. Преподавателем Академии он был назначен в конце 1918. Творческая дружба Свечина и Снесарева принесла огромную пользу отечественной военной мысли. По складу характера это были очень разные люди, однако оба - талантливые и высокоодаренные. И оба серьезно занимались военной стратегией. Снесарев был фундаментальнее в выводах и суждениях, Свечин - плодовитее на публикации. К слову Андрей Евгеньевич, никогда не гнался за успехом и не торопился с изданиями своих работ. Тем не менее, его небольшие рецензии и статьи, посвященные вопросам стратегии, военной доктрины, анализу теорий иностранных военных специалистов, являются бесценнее некоторых многотомных трудов. Для Снесарева стратегия всегда была не абстрактной наукой, но стилем мышления, конкретно персонифицированной деятельностью. Исследователи работ Андрея Евгеньевича отмечают, что ученый спрогнозировал все главные геополитические конфликты двадцатого века и начала текущего столетия, описал прототип концепции нынешних воздушно-наземных операций, едва ли не первым начал анализировать войну как социальное явление и исследовать ее глубинные причины. В своих работах он представил алгоритм поведения командира на поле боя, выработал положения военного воспитания.
Академию Генштаба РККА Андрей Евгеньевич возглавлял всего два года. По его инициативе в учебном заведении была создана Опытная Психологическая лаборатория, организовано Восточное отделение, готовящее военных специалистов по государствам Востока. Сам Снесарев трудился в Военно-статистическом отделе, являясь, по существу, его научным руководителем. Одновременно с этим он участвовал в деятельности комиссии по анализу опыта Первой мировой, в работе Высшего военного редакционного совета. В 1921 Академия Генштаба была переименована в Военную академию РККА. За этим последовало существенное изменение учебных программ и порядка подготовки военных кадров. Главой заведения был назначен Михаил Тухачевский, а Андрей Евгеньевич был оставлен в качестве профессора Академии и начальника созданного им Восточного отделения.
Изменения в служебном положении никак не отразились на творческой активности Снесарева. Его трудолюбие в те годы поражало. Он заботился о том, чтобы советская военная мысль не отставала от зарубежной, много внимания уделяя публикациям по военной тематике и содействуя тому, чтобы все важное и ценное было своевременно издано, став доступным для военных специалистов России. Мимо внимания Андрея Евгеньевича не прошла ни одна серьезная военная книга, вышедшая в нашей стране и за рубежом. Кроме работы в Военной Академии Снесарев с 1924 года являлся профессором и старшим руководителем Военно-воздушной Академии имени Жуковского, а с 1927 - профессором Военно-политической Академии. Он принимал активное участие в образовании института Востоковедения, а с осени 1927 был назначен его военным руководителем. Помимо этого он выступал с лекциями на Востоковедных курсах и на Курсах военных прокуроров в Межевом институте, не говоря уже о публичных выступлениях на различные темы. Один из студентов института Востоковедения писал о Снесареве: «…У Андрея Евгеньевича не было автомобиля. Обычно он добирался до института пешком. В шинели, с солдатским башлыком, повязанным по старой форме, он бодро шел по тротуарам, сохраняя военную выправку. Не помню, чтобы он хоть раз опоздал к началу занятия или пропустил свою лекцию. …В ожидании звонка он был всегда окружен студентами. Обратиться к нему можно было с любым вопросом. Андрей Евгеньевич интересовался нашей жизнью, охотно шутил. С галантным Снесаревым любили по-английски, немецки или французски поговорить преподавательницы западных языков. Андрей Евгеньевич прекрасно владел иностранными языками и изъяснялся на них так же остроумно, как и на русском. …Как профессора мы любили и уважали его не только за насыщенные богатым содержанием, интересные лекции. Несмотря на требовательность, он на нас действовал стимулирующе и ободряюще своим чутким отношением, вниманием к нашим попыткам изречь подчас незрелые, но самостоятельные мысли. Критика его не была императивной, помогала развить и углубить наши представления, не убивая их. При большом уважении к нему мы не ощущали гнета его авторитета и эрудиции».
За годы работы в Академии Андрей Евгеньевич написал целый ряд выдающихся трудов, не потерявших актуальности и в настоящее время. Среди них - «Философия войны», «Жизнь и труды Клаузевица», «Афганистан», «Введение в военную географию». Также им было задумано создать капитальное исследование на тему «Индия - страна и народ». Две книги по ней он успел завершить - первая, «Физическая Индия», была издана в 1926, вторая, «Этнографическая Индия», - в 1929. Две последующие - «Военно-политическая Индия» и «Экономическая Индия» - остались только в набросках. Все созданное генералом впечатляло и удивляло современников. Совсем неслучайно, что после того как в 1928 было утверждено звание Героя труда, в числе первых его был удостоен профессор Снесарев. Когда в конце двадцатых годов встал вопрос выбора членов Академии наук, выдвижение Андрея Евгеньевича воспринималось как явление само собой разумеющееся. Но в 1930 выдающийся ученый был ложно обвинен в контрреволюционной деятельности. Последовал арест, в ходе следствия Снесарев побывал и в Бутырке, и на Лубянке. Его судили по делу «Весна» и по делу «Русского национального Союза». По обоим Андрей Евгеньевич был приговорен к расстрелу. Однако по личному указу Иосифа Сталина итоговый вердикт был заменен на десять лет лагерей.
Потянулись годы на лагерной «передовой»: вначале Свирские лагеря, потом Соловки. Это было страшное время, озаряющееся редкими встречами с женой и детьми. Однако происходящие события не смогли сломить дух и волю Андрея Евгеньевича. Находясь в лагерях, он встречался с различными интересными людьми, в частности с видным деятелем культуры, философом Алексеем Лосевым. Известно, что Снесарев никогда не жаловался на судьбу и стойко тянул лямку лагерной жизни. Единственным его желанием было приносить большую пользу своей стране. В связи с этим Андрей Евгеньевич выбил себе разрешение продолжать заниматься научными работами. Однако физические силы ученого не выдержали такого напряжения, в 1933 году у Снесарева случился первый инсульт. Полупарализованного, его долго держали в местном лазарете, потом перевезли в Ленинград и после долгих мучений разрешили забрать родным, освободив по состоянию здоровья условно-досрочно (сентябрь 1934). Затем последовали три года безрезультатного лечения, второй и третий инсульты. Умер Андрей Снесарев в одной из московских больниц 4 декабря 1937 года. Восстановление его честного имени произошло только в 1958 году.
По материалам сайтов http://a-e-snesarev.ru/ и http://podvig.36on.ru
Ctrl Enter
Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter